« НазадСборник №5 20.06.2017 10:41
ЗАГАДКА КОРСУНСКОГО ПОХОДА КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА
В 2008году весь православный мир отметил 1020 годовщину Крещения Руси, которое, согласно летописному преданию, началось со взятия Херсонеса киевским князем Владимиром, его обращения там в христианскую веру и венчания с византийской принцессой Анной. Этот сюжет, отраженный в десятках русских летописей и множестве житийных сочинений, сотни раз пересказывался и интерпретировался историками нового и новейшего времени.
Казалось бы, всё уже сказано, все источники информации найдены и прокомментированы, и ничего нового о начале Крещения Руси обнаружить нельзя. Но на самом деле всё обстоит совершенно иначе. Мы не знаем доподлинно ни времени похода, ни его первоначальных целей, ни места крещения и венчания князя. Даже сам факт принятия Владимиром христианства в Херсонесе оспаривался уже в XII веке, и автор «Повести временных лет» вынужден был прямо на страницах летописи полемизировать с теми, кто в это не верил.
Как же получилось, что одно из ключевых событий отечественной истории, довольно подробно описанное, вызывает столько споров и порождает так много загадок? Попробуем разобраться.
Летописное предание
Авторы учебников и популярных очерков обычно излагают историю Корсунского похода и крещения Владимира, следуя летописному преданию, изложенному в Повести временных лет. Сюжет таков. В 986 году к Владимиру в Киев прибыл греческий «философ», чтобы уговорить князя принять христианство в его православном исповедании. Ранее Киев посетили проповедники ислама (от волжских булгар), иудаизма (от хазар) и западного христианства (от немцев). Ни одна из этих проповедей Владимира не убедила. В каждой из вер он находил изъяны: от ислама отказался из-за запрета пить вино и есть свинину, от иудаизма – потому что эта вера гонима, от западного христианства просто отмахнулся, сказав, что «предки наши того не приняли».
Византийского «философа» князь выслушал внимательнее остальных. Но и ему на предложение немедленно креститься дал уклончивый ответ: «Подожду еще немного». Затем, если верить летописи, князь отправил посольства в те страны, где исповедовались «испытуемые» веры. Отовсюду послы вернулись с негативными отзывами. Лишь о посещении Константинополя отозвались с восторгом: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали - на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, - знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах». Но и после их рассказа Владимир креститься не спешил.
В 988 году он, по неизвестной (или умалчиваемой летописцем) причине, пошел походом на Херсонес (греки называли его тогда Херсоном, а русичи - Корсунем), и осадил его. Горожане сдаваться не собирались, и «боряхуся крепко». Так продолжалось 6 месяцев. Жители города «не истомишася гладом», а Владимир поклялся стоять под стенами хоть 3 года, но город взять. Выручил князя предатель - грек Анастас. Он послал из осажденного города в стан Владимира стрелу с запиской, предлагая перекопать водопровод, ведущий в город, и таким образом принудить горожан к сдаче. Владимир так и поступил. После чего, жители Херсонеса «истомились голодом и водною жаждою», и открыли перед завоевателем ворота.
Войдя в город, Владимир отправил послов к императорам-соправителям - Василию II и Константину - VIII со словами: «слышал, что имеете сестру девицу», и потребовал выдать ее за себя, угрожая в противном случае пойти войной на Константинополь. Императоры поставили условие, чтобы Владимир принял крещение, и в этом случае были согласны на брак. Дал своё согласие на крещение и Владимир. Так принцесса Анна, сестра императоров (дочь, внучка и правнучка императоров), прибыла в Херсонес. К этому времени Владимир все еще не принял крещения. Уже после прибытия невесты он внезапно ослеп. Анна убедила князя, что он непременно прозреет, как только крестится. И князь, столько раз обещавший принять крещение, и так и не сделавший этого, наконец, вошел в купель. Крестившись, он немедленно прозрел, причем, как физически, так и духовно. «Теперь узрел я истинного Бога», - якобы воскликнул князь. Дальше была свадьба, отъезд на родину с молодой женой и взятыми в Херсонесе трофеями, крещение киевлян в Днепре и строительство Десятинной церкви, настоятелем которой стал предатель Херсонеса Анастас.
Историки XVIII-XIX веков (Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев) относились к летописному преданию с безграничным доверием, и просто пересказывали его, никак не комментируя. Лишь в конце XIX века достоверность «Корсунской легенды», как стали называть этот рассказ, была поставлена под сомнение. Причем, вымышленной эту историю или ее отдельные эпизоды стали называть и церковные историки (Е.Е. Голубинский), и филологи (А.А. Шахматов), и византинисты (В.Г. Васильевский). Пожалуй, первым кто объявил всю «Корсунскую легенду» былинным вымыслом, был украинский историк Н.М. Костомаров. Получалось, что русских летописцев (Нестора, Сильвестра и их предшественников) обвинили в сознательной лжи и искажении исторической истины! За что? И были ли на то у историков основания?! Были!
Жития против летописей: кто прав?
Самая древняя из дошедших до нас подлинных русских летописей, Лаврентьевская, датируется 1377 годом. Сохранившиеся списки «Жития св. равноапостольного князя Владимира» относятся к XV-XVII векам. Соответственно, и летописные, и житийные тексты содержат многочисленные разночтения и ошибки. Особенно это касается Жития: оно сохранилось в шести противоречащих друг другу вариантах, и никто не может сказать, где изложена истина, а где она вольно или невольно искажается.
Разночтения в летописях, как правило, незначительны. В основном, они касаются названия херсонесского храма, в котором крестился князь Владимир: св. Василия, св. Иакова, св. Софии, Иоанна Предтечи…
А вот житийные тексты отличаются от летописного рассказа коренным образом! Особенно – так называемое «Древнее Житие», составленное, видимо, до конца XI в., т.е. раньше, чем «Повесть временных лет». Правда, утверждать это с уверенностью нельзя, ведь самый старый дошедший до нас список Древнего Жития относится к XVI веку. Причем, этот текст существует не сам по себе, а в качестве приложения к публицистическому произведению – «Памяти и похвале» князю Владимиру, написанной неким монахом Иаковом (Иаковом Мнихом). Предполагают, что он тоже жил в XI веке. Однако, доказать это невозможно.
В Древнем Житии история крещения князя Владимира изложена совершенно иначе. Там сообщается, что Владимир захватил власть в Киеве в 978 году (согласно летописи – в 980 г.); на «десятое лето», т.е. через 9 лет, в 987 году, крестился. На следующий год – «к порогам (днепровским – В.Х.) ходил». Зачем он это делал, в Житии не говорится, а летопись такой информации вообще не содержит. «На третье лето по крещении (т.е. через 2 года, в 989 году – В.Х.) Корсунь взял».
Итак, согласно Древнему Житию, Владимир крестился не в Херсонесе, и задолго до его взятия. Знал ли об этой версии автор «Повести временных лет» монах Киево-Печерской лавры Нестор? Знал! И она его невероятно злила. Вот какой фразой он закончил рассказ о походе и крещении Владимира в Корсуни: «Не знающие же истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят – в Васильеве (княжеская крепость под Киевом – В.Х.), а другие и по-иному скажут!»
Когда писалась эта фраза, с момента Крещения Руси прошло немногим более 100 лет. Живы еще были на Руси люди, которые слышали рассказ о Корсунском походе от его непосредственных участников. Так что же, участники излагали те события по-разному? Получается, что так. Историк Н.М. Костомаров, следом за ним филолог А.А. Шахматов, а потом и многие другие исследователи прониклись таким недоверием к Корсунской легенде, что поставили ее в один ряд с былинами: об Илье Муромце и Соловье Разбойнике; о Садко и сказочной птице!
Особенно удивляет, что в «Корсунскую легенду» не верил А.А. Шахматов, крупнейший исследователь древнерусской литературы, в том числе и летописной. Ведь именно ему посчастливилось найти еще одно, малоизвестное Житие князя Владимира, которое излагает события почти так же, как летопись, а в некоторых важнейших деталях существенно дополняет ее! Шахматов назвал свою находку «Житием особого состава». Меткое название. Информация, изложенная в этом Житии настолько особая, эксклюзивная, что вот уже столетие она будоражит умы историков, окончательно их запутывая. Итак, согласно этому загадочному Житию (его текст сохранился всего лишь в двух списках XVII века), дело было так.
Пока Владимир не был крещен, у него было 12 жен и 800 наложниц. Поскольку в Киеве он мог разместить только 300, остальные проживали в крепостях Белгород и Берестов, неподалеку от столицы. Двенадцати жен Владимиру показалось мало. И послал он своего воеводу Олега к «корсунскому князю» (т.е. либо к стратигу фемы (провинции) Херсон - назначенному императором губернатору, либо к протевону города Херсона, возглавлявшему местное самоуправление) «прошати за собя дщери его». «Князь» зло посмеялся над таким сватовством, и воскликнул: «Что язычник этот творит!»
Владимир в гневе собрал воевод своих, варягов и словен (племя, населявшее Новгород – В.Х.), кривичей, болгар, и простых людей (простой «черный» люд в перечислении воинов Владимира выделен отдельно), пошел на Корсунь, осадил его, и стоял под его стенами 6 месяцев. В городе был варяг Жберн (его имя пишут еще и так: Ижберн, Жадберн, Ждеберн. Подлинное скандинавское имя этого человека – Скибьорн или Сигбьорн). Он послал в варяжский полк Владимира стрелу, и прокричал соплеменникам (со стены осажденного города?!), чтобы отнесли ее Владимиру. А на стреле Ижберн написал: «Государю князю Владимиру приятель твой Ижберн писал к тебе. Если стоишь ты с силою под городом год или два или три, не возьмешь Корсуня, потому что корабельщики приходят путем земляным (по подземному ходу – В.Х.) с питьем и едой в город».
Узнав о подземном ходе, Владимир велел перекрыть его, и через 3 месяца взял Херсонес. «Князя» и «княгиню» он схватил, а дочь их, так и не ставшую его «законной» 13-й женой, «к себе взял в шатер». «Князя» и «княгиню» Владимир привязал «у шатерной сохи, и с их дочерью перед ними беззаконие сотворил». А через 3 дня повелел князя и княгиню убить, а дочь отдал за «боярина» Ижберна, с большим приданым, и поставил его в Корсуни наместником.
«Не распуская от себя полков», Владимир послал воевод своих Олега и Ижберна в Царьград (Константинополь – В.Х) к царям Константину и Василию просить за себя сестру их Анну, угрожая в противном случае сотворить «граду вашему аки и Корсуню».
Рассказ о дальнейших событиях в «Житии особого состава» и в летописи в основном совпадают. Важно отметить лишь два момента. «Испытание вер», которое летописец считает киевским эпизодом истории Крещения Руси, автор «Жития особого состава» перемещает в Херсонес. Согласно Житию, князь стал выбирать веру после того, как византийские императоры в ответ на требование отдать за Владимира принцессу Анну, поставили условие о его крещении: «князь же Владимир, испытав веры многие, избрал греческую светлую и православную веру, и сказал: «Очень жаждет душа моя святого крещения»».
Второй момент, отличающий житийный рассказ от летописного, таков. На Владимира накануне крещения напала не только слепота, но и «струпие великое». Не только глаза князя не видели, но и лицо его оказалось обезображенным. Когда же свершился над князем обряд крещения, он не только прозрел, но и «отпали струпья как рыбья чешуя, и просветлилось лицо его, и стал он чист». И повелел он крестить все свое воинство, и помазать его миром; а крестили их «в речке».
Шаткий компромисс
А.А. Шахматов, обнаруживший и опубликовавший «Житие особого состава», не веря в истинность сообщаемой в нем информации, сам текст считал очень ранним, не позднее XI века. Подавляющее большинство историков согласились с этим. Более того, усилия ученых ХХ века были направлены на решение, казалось бы, безнадежной задачи: соединить информацию летописи и противоречащих друг другу житий, и таким образом выяснить, как всё было на самом деле. Получалось плохо. Какой-либо источник приходилось объявлять как минимум неточным. В результате, 20 лет назад, к 1000-летию Крещения Руси, московским историком О.М. Раповым была предложена «компромиссная» версия событий, вроде бы «объединяющая» противоречивые источники. О.М. Рапов полагал, что дело было так.
В 986 (или 987) году в Киев приехал посол византийских императоров (якобы тот самый «философ») просить у Владимира военную помощь. Она нужна была, чтобы защититься от наседавших на столицу болгар и мятежного полководца Варды Фоки, племянника убитого в 969 году императора Никифора Фоки. Варда к тому времени захватил власть над всей азиатской половиной империи, провозгласил себя императором и стремительно приближался к столице.
Владимир согласился выделить шеститысячную дружину, но взамен потребовал руки принцессы Анны. Императоры, находясь в безвыходном положении, согласились, поставив условие, чтобы Владимир крестился. Шесть тысяч русских и варяжских воинов отправились в Константинополь и отбросили в 988 году войско мятежников от столицы: битва состоялась на азиатской стороне Босфора, у стен столичного пригорода Хрисополь, в нескольких сотнях метров от императорского дворца! В апреле 989 года русский отряд участвовал в окончательном разгроме Варды Фоки близ города Авидоса, на азиатском берегу Дарданелл.
Узнав об этом, Владимир пошел к днепровским порогам (вспомните загадочное сообщение Древнего Жития) встречать невесту, думая, что она вот-вот приедет. И когда лето 989 года подходило к концу, князь понял, что его обманули. Он быстро собрал войско, и в начале осени осадил Херсонес. Девять месяцев он осаждал город, пока тот не сдался, то ли из-за перекопанного водопровода, то ли из-за перекрытого подземного хода. Херсон, таким образом, был взят в 990 году.
Такая реконструкция событий порождает больше вопросов, чем дает ответов. Ведь ни в летописях, ни в житиях нет и намека на то, что до Корсунского похода между князем и императорами велись какие-либо переговоры: о женитьбе, крещении или военной помощи. Кем был летописный «греческий философ» и кого он представлял, нам неизвестно. О нем написано лишь, что его «прислали греки». Если это был посол императоров, то почему об этом умолчал летописец? Чего он стеснялся? И это не все недоуменные вопросы.
Если верить О.М. Рапову, получается, что пока Владимир воевал у стен Херсонеса против императоров, его шеститысячная дружина продолжала сражаться за императоров?! Ясно, что это – нонсенс. А то, что русский отряд остался в Византии надолго, известно доподлинно. Современник этих событий армянский историк Степанос Таронский описал, как воины того же самого отряда подрались с грузинскими солдатами из-за охапки сена во время визита Василия II в Грузию и Армению в 1000 году. Вот как армянский хронист описал этот эпизод, коему сам был свидетелем: «Из пехотного отряда рузов (русов – В.Х.) какой-то воин нес сено для своей лошади. Подошел к нему один из иверийцев (грузин – В.Х.) и отнял у него сено. Тогда прибежал к рузу на помощь другой руз. Ивериец кликнул к своим, которые, прибежав, убили первого руза. Тогда весь народ рузов, бывший там, поднялся на бой: их было 6000 человек пеших, вооруженных копьями и щитами, которых просил царь Василий у царя рузов в то время, когда он выдал сестру свою замуж за последнего. В это же самое время Рузы уверовали во Христа».
Иностранные свидетельства
Итак, армянский историк, бывший, в отличие от русского летописца и авторов «Древнего Жития» и «Жития особого состава» современником событий, знал, что русский отряд прибыл к императору после венчания Владимира и Анны, и, соответственно, после крещения князя и его дружины.
Такой же информацией располагали и арабские авторы, также современники событий. Яхъя Антиохийский (араб-христианин, живший с 1014 года в сирийской Антиохии, принадлежавшей византийцам), писал так: «И взбунтовался открыто Варда Фока и провозгласил себя царем в среду, 14 сентября 987 года, и овладел страною греков… и дошли войска его до Хрисополя. И стало опасным дело его (императора – В.Х.), и был им озабочен царь Василий по причине силы его войск и победы его над ним. И истощились его богатства, и побудила его нужда послать к царю русов — а они его враги, — чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении. И согласился он на это. И заключили они между собою договор о свойстве, и женился царь русов на сестре царя Василия, после того как он поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его стран, а они народ великий. И не причисляли себя русы тогда ни к какому закону и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий затем митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране русов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов также и соединились с войсками греков, которые были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей, в Хрисополь. И победили они Фоку».
О.М. Рапов и его сторонники полагали, что фразу «решено между ними дело о браке» следует понимать так: сначала было сватовство, потом военная помощь, потом, когда Владимир не дождался невесты, он принудил императоров выполнить свое обещание, взяв Херсонес.
Но другой арабский автор XI века, Абу Шуджа, разбивает это суждение: «Истощив свои силы, оба императора (Василий и Константин – В.Х.) послали за помощью к царю русов. На это он предложил им отдать ему в жены их сестру, но та отказалась по той причине, что жених разнится с ней верою; переговоры закончились тем, что царь русов принял христианство. Союз был заключен, и принцесса отдана ему. Царь же русов отправил часть крестившихся с ним воинов, людей сильных и мужественных, на помощь им [императорам]. Когда это подкрепление прибыло в Константинополь, ему пришлось на лодках перебираться через пролив, чтобы встретиться с Вардой [Фокой]…».
Византийские историки придерживаются схожей версии.
Иоанн Скилица, весьма информированный придворный писатель XI века, располагавший всем необходимым набором архивных документов, в своем труде «Обозрение истории» пишет: «[Василий] долго убеждал бунтовщиков отступить от Хрисополя, но не мог убедить. Снарядив ночью корабли и посадив на них русов, - так как он успел позвать их на помощь и сделать их князя Владимира своим зятем, женив его на своей сестре Анне, неожиданно переправляется с ними [через пролив] и, напав на врагов, легко овладевает ими».
Иоанн Зонара, придворный сановник Алексея I Комнина, живший в начале XII века, сообщает аналогичную информацию. «Когда Дельфина (полководец Фоки – В.Х.) стал лагерем вблизи Хрисополя, император неожиданно напал на него с народом русским, - так как вступил в родство с князем русским Владимиром, выдав за него сестру свою Анну, и легко овладел противником».
Итак, к моменту битвы при Хрисополе, т.е. к 988 году, Владимир был уже женат на Анне и крещен. Так может быть, это произошло не в Херсонесе, а в Киеве? Ведь как заметил читатель, ни один из упомянутых выше иноземных авторов о взятии города Владимиром даже не упомянул. Так состоялось ли само «корсунское взятие»? Или прав был Н.М. Костомаров, и летописное предание – не более чем плод народной фантазии?
Нет, это не фантазия. О взятии тавроскифами (т.е. русичами) Херсона, как о бедствии для Византии, все же упомянул один византийский автор – Лев Диакон, писавший свою «Историю» в Константинополе около 995 года. Правда, он не датировал это событие. Написал лишь, что свершившийся захват города ознаменовали появившиеся в северной части неба «огненные столбы». Большинство современных исследователей убеждены, что это было весьма редкое в сороковых широтах северное сияние. Историкам А.Л. Пономареву и Н.И. Серикову удалось найти еще одно свидетельство об этом необычном явлении - в китайских хрониках. Северное сияние, вызываемое магнитными бурями, длится довольно долго, и его могли наблюдать в одну и ту же ночь, как в Константинополе, так и в Китае. Это случилось 16 декабря 988 года. Значит, к этому времени Херсон был уже взят. Более того, к этому времени, видимо, уже состоялась и свадьба Владимира, и прибытие русского отряда на помощь императору.
Думаю, сказанного достаточно, чтобы стало понятно: «каноническая» версия событий от О.М. Рапова и его сторонников неверна. Как же всё было на самом деле? Попробуем восстановить ход событий, не вступая в противоречие ни с русскими, ни с иноземными источниками.
Владимир делает «ход конем»
Русь и Византия были давними и непримиримыми врагами. Русичи совершали походы на Константинополь в 860, 911, 941, 944 гг. Они ни разу не взяли византийской столицы, но ущерб ее окрестностям всегда причиняли огромный. В 971 году князь Святослав снова чуть не дошел до Царьграда. Его войско византийцам удалось разбить с огромным трудом. Не раз, видимо, русские князья подумывали и о захвате Херсонеса. Трижды византийские императоры подписывали с киевскими князьями договоры о мире (в 911, 945 и 971 годах), и как минимум в двух последних случаях, в этих договорах были специальные пункты о гарантиях ненападения на «Корсунскую страну»:
945 год:
«И о Корсунской стране. Да не имеет права князь русский воевать в тех странах, во всех городах той земли, и та страна да не покоряется вам, но когда попросит у нас (византийцев – В.Х.) воинов князь русский, чтобы воевать, - дам ему, сколько ему будет нужно.
И о том: если найдут русские корабль греческий, выкинутый где-нибудь на берег, да не причинят ему ущерба. Если же кто-нибудь возьмет из него что-либо, или обратит кого-нибудь из него в рабство, или убьет, то будет подлежать суду по закону русскому и греческому.
Если же застанут русские корсунцев в устье Днепра за ловлей рыбы, да не причинят им никакого зла.
И да не имеют права русские зимовать в устье Днепра, в Белобережье (морское побережье между устьями Днепра и Днестра – В.Х.) и у святого Елферия (остров Березань- В.Х.); но с наступлением осени пусть отправляются по домам в Русь.
И об этих: если придут черные болгары и станут воевать в Корсунской стране, то приказываем князю русскому, чтобы не пускал их, иначе причинят ущерб и его стране».
Гарантии ненападения на Херсонес, таким образом, византийцам давал еще дед Владимира князь Игорь Рюрикович. Отец крестителя Руси Святослав, потерпев от византийцев поражение в войне на Дунае, подтвердил: «никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником, и буду воевать с ним».
Херсониты, как и остальные византийцы, ненавидели и боялись русичей. В частности, когда в 941 и 944 годах войско князя Игоря двигалось к Константинополю, именно херсониты предупредили об этом столичные власти, чтобы те успели подготовиться.
Доводится читать в современной литературе, что жители Херсонеса, наоборот, не любили византийцев, якобы угнетавших их свободу, и мечтали перейти под власть русского князя, с которым их, будто бы связывали торговые дела и симпатии. Более того, в Херсонесе с IX века, дескать, находилось постоянное русское подворье. Это неправда. Подобные утверждения не подтверждаются ни письменными источниками (см. выше), ни данными археологии. В осажденном Владимиром Херсонесе не было славян. Недаром, союзником Владимира русская летопись называет грека, а житие – варяга.
Херсонес был верен властям империи, и многократно в своей истории эту верность подтверждал. Иначе и быть не могло, ведь этот греческий православный город, с очень высокой культурой, уровнем грамотности и ремесла, находился на далекой заморской окраине империи, в постоянной опасности нападения и захвата, в полной зависимости от поставок продовольствия из азиатских провинций Византии. Нужно было быть самоубийцами, чтобы в такой ситуации проявлять нелояльность к властям родного (подчеркну РОДНОГО) государства. И человек, который думал иначе, был в Херсонесе всего лишь один. Ждеберн не в счет. Он - иностранец.
Поэтому, херсониты, по свидетельству русской летописи, «затворились» и «боролись крепко». Летописец живописует, как горожане, прорыв под землей подкоп, уносили в город землю из присыпаемой воинами Владимира к стенам осадной насыпи; как долго «Корсунь град стоял»; как мужественно и до последней крайности горожане терпели голод и жажду.
Польский историк Анджей Поппе предположил, что херсониты, хоть и были верны византийской власти, но не законной, а мятежной - Варде Фоке. Дескать, Владимир пошел осаждать этот город, чтобы помочь законным императорам подавить мятеж. Но и это неверно. Иначе не назвал бы столичный (провластный!) историк Лев Диакон взятие города «тягчайшим бедствием» для византийцев. Он-то ничего перепутать не мог: сам всё это пережил.
Так что Владимир осаждал город как враг императоров, а не как друг. И до этой осады никаких переговоров с Василием II он не вел. Да и сам Василий II выглядел бы совсем уж неразумно, если бы послал в Киев (за 2000 км) просить военную помощь против мятежников, которые находились в нескольких сотнях метров от императорского дворца! Имея деньги, можно было поискать себе наемников поближе (а русский отряд был, безусловно, наемным, как и любые иностранные войска в Византии).
Но кто же тогда приходил в Киев «от греков»? Кто этот загадочный «философ»? Мог ли Владимир с ним, как с послом императора, договариваться о женитьбе на Анне? Убежден, что не мог. Иначе придется признать, что этот посол сознательно навлекал на себя суровую кару императора. В Византии категорически запрещалось выдавать замуж за иностранцев (особенно язычников) девушек царского рода, тем более – тех, кто родился от законных императора и императрицы в особой родильной палате, отделанной красным порфиром. Такие дети назывались «порфирородными». Девушек, родившихся в Порфире, никогда и ни при каких обстоятельствах не выдавали замуж. Ни за кого.
Об этом со времен деда Анны, императора Константина VII (тоже, кстати, Порфирородного), существовало специальное наставление: «Если когда-либо народ какой-нибудь из… неверных и нечестивых северных племен попросит о родстве через брак с василевсом ромеев (таким был официальный титул византийских императоров – В.Х.), т.е. либо дочь его получить в жены, либо выдать свою дочь, василевсу ли в жены или сыну василевса, должно… отклонить эту их неразумную просьбу, говоря такие слова: "Об этом деле… страшное заклятие и нерушимый приказ великого и святого Константина начертаны на священном престоле вселенской церкви христиан святой Софии: никогда василевс ромеев да не породнится через брак с народом, приверженным к особым и чуждым обычаям, по сравнению с ромейским устроением, особенно же с иноверным и некрещеным. … Дерзнувший совершить такое должен рассматриваться как нарушитель отеческих заветов и царских повелений, как чуждый сонму христианскому и предается анафеме"».
Так что пообещать подобного царский посланец никак не мог. Тем более, что ранее Анну сватали за сына Западного (германского) императора Оттона I, но византийцы ее не отдали. Не отдали за сына христианского императора, коронованного самим папой римским!
Так может, не было в Киеве никакого «греческого философа»? Может, выдумал его летописец, как, по мнению многих исследователей, выдумал испытание Владимиром различных вер? Нет, наверное, все-таки не выдумал. Автор «Повести временных лет» был очень точным и в фактах, и в датах. Это многократно проверено и доказано. Скептическое отношение к летописям, распространенное в начале ХХ века, теперь ушло в прошлое. Главное – научиться правильно понимать то, что записали для нас предки.
Понимать написанное нужно, видимо, так. Посланец «от греков» у Владимира был. Но не от императора. Иначе, в летописи так бы и значилось. К Владимиру приезжал представитель мятежного Фоки. Действительно уговаривал перейти в христианство, обещал в случае конечной победы огромные деньги (случаи подкупа русских князей византийцами известны), а возможно, и крымские владения Византии, столь желанные для Руси.
Логично предположить, что именно этот посланец надоумил Владимира осадить верный законной власти Херсонес, и тем самым еще больше ослабить императора. Эта идея Владимиру понравилась, и в 987 году он отправился под стены еще никем и никогда не взятого, враждебного русичам города. Нельзя исключать и того, что заключенный между Владимиром и Фокой союз, действительно, был скреплен актом крещения русского князя. Скреплен в Киеве, до похода, в 987 году. История с неудачным сватовством Владимира к «дочери Корсунского князя» тоже могла иметь место, как формальный повод к войне. Тем более что свою первую жену, полоцкую княжну Рогнеду, Владимир «добыл» весьма похожим образом - взяв город, убив ее отца и братьев, и прилюдно обесчестив.
Пока Владимир стоял под стенами Херсонеса, выполняя свой «союзнический долг», Фока подошел к самому Константинополю. Еще немного, и он мог захватить столицу, убить законных императоров (или, по старой византийской традиции, ослепив, постричь их в монахи), и короноваться. Вспомнит ли он тогда о Владимире и данных ему обещаниях? История взаимоотношений византийцев и русичей, полная коварства и взаимного предательства, подсказывала князю, что его почти наверняка обманут.
И тогда Владимир, захвативший, наконец, Херсонес, решил сделать «ход конем», который делает ему честь как стратегу и дипломату. Он решает протянуть руку помощи «утопающей» законной византийской династии. Но при этом, из захваченного Херсонеса диктует Василию II невероятно жесткие условия: я тебе – большой боеспособный отряд, ты мне – сестру в жены. Сидя в Херсонесе, такие переговоры вести было реально (между столицей Византии Крымом по морю было несколько дней пути), тем более что послы Владимира, согласно летописи, как минимум трижды ездили туда и обратно.
Поступив подобным образом, Владимир получал сразу несколько преимуществ. Во-первых, загнанные в угол императоры согласились на невозможное: брак их 25-летней сестры, без пяти минут монахини, с вождем варваров, у которого – 12 жен и 800 наложниц! Это сразу поднимало статус киевского князя до уровня европейских королей. Во-вторых, в случае победы императора над мятежниками, Владимир получал сильного союзника, который, благодаря сестре, уже никогда не станет врагом. В-третьих, только с Василием, и только в той ситуации Владимир мог говорить с позиции силы. Что он и делал.
О своем крещении в Киеве представителю от мятежников Владимиру, по понятным причинам, лучше было в ходе переговоров не заявлять. Поэтому, он легко согласился принять крещение в Херсонесе накануне брака, торжественно, в присутствии херсонесского архиепископа и огромной делегации столичного клира, специально приехавшей на церемонию. Всё это тоже повышало его статус как европейского государя. При крещении Владимир взял себе новое имя – Василий, такое же, как у нового шурина. Тем более что с греческого оно переводится как «царь». И только после того, как Владимир сыграл свадьбу, его «нераспущенные полки» сели в византийские «кубары» (так назывались у греков большие корабли) и отправились на помощь императору. Через неделю они были уже в столице, готовые ринуться в бой против мятежников, которых так ловко обвел вокруг пальца 29-летний киевский князь.
Владимир вернулся с Анной в Киев, и приступил к Крещению Руси. От прежнего гарема князю, разумеется, пришлось отказаться.
Что же случилось дальше с Анастасом и Ждеберном? Анастас жил в Киеве до смерти Владимира и был настоятелем первой на Руси каменной Десятинной церкви. Но потом предал и Киев, как раньше предал родной Херсонес. Вот как написал об этом летописец: «В год 1018… Когда же Болеслав (польский король-интервент, поддерживал в борьбе за власть Святополка Окаянного против Ярослава Мудрого – В.Х.) сидел в Киеве, окаянный Святополк сказал: "Сколько есть поляков по городам, избивайте их". И перебили поляков, Болеслав же побежал из Киева, забрав богатства, и бояр Ярославовых, и сестер его, а Анастаса - попа Десятинной церкви - приставил к этим богатствам, ибо тот обманом вкрался ему в доверие. И людей множество увел с собою, и города Червенские забрал себе, и пришел в свою землю. Святополк же стал княжить в Киеве. И пошел Ярослав на Святополка, и бежал Святополк к печенегам».
А вот судьба Ждеберна после 988 года неизвестна. Возможно, что он пошел служить императору в составе русского отряда. А, быть может, и возглавил его. Но это лишь предположение. В византийских хрониках его имя не упоминается. При дворе киевского князя Ждеберна точно не было. Это и позволило Анастасу присвоить себе заслугу в захвате Херсонеса. Так и было записано в официальной летописи, первоначальный вариант которой писался, видимо, в Десятинной церкви, под контролем и руководством Анастаса.
Но, судя по «Житию особого состава», была и другая, ныне утраченная летопись, которая и донесла до нас память о загадочном варяге.
Вадим Хапаев,
историк-медиевист,
зам. зав. кафедрой истории
Черноморского филиала
МГУ им. М.В. Ломоносова
ПРАЗДНОВАНИЕ 100-ЛЕТИЯ П.С. НАХИМОВА Газета «Крымский вестник» 20 июня 1902 г. опубликовала извещение севастопольского градоначальника о том, что ввиду предстоящего 23 июня празднования юбилея - столетия со дня рождения незабвенного адмирала Павла Степановича Нахимова (празднование будет продолжаться три дня, начиная с 22-го сего дня), его превосходительство господин севастопольский градоначальник приглашает всех жителей города Севастополя принять участие в этом торжестве, совершаемом в память дорогого всем героя русского флота. Было предложено днем убрать свои дома флагами и коврами, а вечером зажечь иллюминацию. За день до этого, севастопольская городская дума на своем очередном заседании - по докладу управы об участии города в предстоящем праздновании, постановила: во-первых, устроить на Приморском бульваре 23 июня народное гулянье бесплатно; во-вторых, в тот же день устроить иллюминацию и украсить Приморский бульвар и другие места флагами; в-третьих, на доме Ветцеля, с разрешения владельца, установить мраморную доску с надписью золотыми буквами: «Здесь жил адмирал П.С. Нахимов» с указанием, когда адмирал жил в этом доме; и наконец, в-четвертых, всем составом думы присутствовать на панихидах и молебнах 22 и 23 июня.
Что же включала в себя трехдневная программа празднования столетия адмирала Нахимова? Если очень кратко ее охарактеризовать, то это был комплекс мероприятий, проводимых ежедневно в разных местах города, причем каждое из них предполагало неповторимое проведение самостоятельного действия.
В 1-й день празднования (суббота, 22 июня) предполагалось, что в храме св. Владимира (верхнем) в 10 ч утра начнется торжественное служение заупокойной литургии по покойному адмиралу П.С. Нахимову, а по ее окончании - панихида на могиле адмирала в нижнем храме. Для присутствия в богослужении приглашались чины морского ведомства с их семействами, чины севастопольского гарнизона, господа консулы, представители севастопольского общественного управления, прибывшие на торжества лица, защитники Севастополя и участники Синопского боя, а также учащиеся в местных учебных заведениях и родственники покойного.
Во второй день, 23 июня, в воскресенье, в день рождения адмирала, в 10 ч намечено торжественное служение литургии в Михайловской церкви на Екатерининской улице. После ее окончания должно произойти главное событие празднования - парад войск морского ведомства и севастопольского гарнизона на площади у памятника адмиралу П.С. Нахимову с провозглашением многолетия их Императорским Величествам, производством Императорского салюта и расцвечиванием флагами судов, стоящих на рейде, с молебном и прохождением церемониальным маршем войск - участников парада - мимо памятника адмиралу Нахимову и дома, где он проживал.
Третий день празднования, понедельник, 24 июня, совпадал с днем Чесменского боя и предполагал проведение парусной гонки в 13 ч с судов, стоящих на севастопольском рейде, для офицеров и нижних чинов на соискание призов в честь адмирала П.С. Нахимова.
Но центром, где было сосредоточено всеобщее внимание, служили памятник адмиралу П.С. Нахимову и вся площадь. Сюда с утра начал стекаться народ. Против лицевой стороны памятника был построен красивый шатер из флаговых материй адмиральских цветов (белый и синий), в котором развесили картины: «Портрет Нахимова», «Наваринский бой», «Синопский бой» и «Смерть Нахимова». Шатер был убран тропическими растениями и устлан тяжелыми коврами. Подход к самому памятнику, также разукрасили тропическими растениями.
На памятник были возложены в несколько рядов гирлянды из живых цветов, унизанные электрическими лампочками. Тяжелые гирлянды висели кольцом и были прикреплены к столбам фонарей, окружающих памятник. На пьедестал же памятника, где изображен адмиральский флаг и «Синопский бой», были возложены два венка из живых цветов с георгиевскими лентами. Посреди вензелей из живых ландышей было выложено: на одном - «1802 г.», а на другом - «1902 г.». Всю площадь покрывали флаги, протянутые на столбах электрического трамвая.
При въезде на площадь с Нахимовского проспекта на углах, у Морского собрания и Приморского бульвара на высоких столбах были протянуты поперек въезда многочисленные флаги, посреди которых развевался флаг громадных размеров белого цвета. На нем был вышит инициал «Н», сверх которого из георгиевских лент сделан бант с цифрами «1802-1902». Такой же флаг венчал начало Нахимовского проспекта у часовни св. Николая (ныне пл. Лазарева).
Всё здание Морского собрания и Графская пристань были буквально покрыты многочисленными флагами.
К 8 ч. утра на площадь прибыли нижние чины гарнизона для поддержания должного порядка в помощь полицейским, которые оцепили всю площадь.
С 9 ч. утра начали прибывать войска, принимающие участие в параде.
В 10 ч. утра в Михайловской церкви началось служение торжественной литургии. Незадолго до ее окончания на площадь у памятника прибыл командующий парадом генерал-лейтенант К.В. Церпицкий. Обходя фронт войск, он поздоровался с каждой частью отдельно. У самого шатра стояли в три ряда по 15 человек нижние чины - ветераны Севастопольской обороны, среди которых было несколько лиц, служивших на корабле «Силистрия» под командой адмирала П.С. Нахимова. Генерал поздоровался с каждым в отдельности, поздравил их с праздником, сказав при этом, что на их долю выпало редкое счастье служить под командой знаменитого русского героя адмирала Нахимова, и пожелал им всем дожить до дня 50-летия Севастопольской обороны.
После окончания богослужения начался парад войск. Главный командир в сопровождении командующего парадом и многочисленного генералитета обошел фронт, поздравляя войска с праздником.
После этого последовала команда: «На караул!» для оказания почестей памятнику адмиралу П.С. Нахимову. Войска «взяли на караул», а оркестр играл «Марш Нахимовский». Далее последовал церемониальный марш. Войска прошли по Екатерининской улице мимо дома, в котором жил покойный адмирал П.С. Нахимов, после чего разошлись по местам расположений.
После парада отставным нижним чинам - участникам Синопского боя и защитникам Севастополя, живущим в городе и его окрестностях, был устроен обед в морских казармах.
Все мероприятия, проводимые организаторами торжеств, делались со смыслом и имели цель наиболее полно раскрыть роль и значение адмирала П.С. Нахимова как в ходе боевых действий на Кавказе, так и в обороне Севастополя.
В храме св. Владимира торжественное служение заупокойной литургии по покойному адмиралу П.С.Нахимову совершал защитник Севастополя протоиерей отец Сокальский, бывший священник Белостокского полка. Среди участников парада помимо ветеранов - защитников Севастополя и Синопского боя на площади Нахимова из 10 рот в 32 ряда каждая были:
- представители от семи экипажей Черноморской флотской дивизии, которые под началом Нахимова творили чудеса на море и суше;
- две роты от 13-й пехотной дивизии от Брестского и Белостокского полков. Упомянутые части сухопутных войск принимали участие в параде войск как части, бывшие на эскадре вице-адмирала Нахимова в сентябре 1853 г. для доставления к берегам Кавказа, где они покрыли себя славой и заслужили Георгиевские знамена;
- от 13-й артиллерийской бригады - 4-я батарея, в офицерский лазарет которой на Северной стороне был доставлен смертельно раненный адмирал.
У памятника Нахимову были выставлены почетные часовые - по одному от всех родов войск, бывших в Севастополе во время обороны, как-то: моряки, пехотинцы, саперы, кавалеристы (пограничная стража) и два артиллериста (полевой и крепостной артиллерии) из числа квартирмейстеров (унтер-офицеров).
Богослужения в юбилейные дни совершались во Владимирском соборе, где адмирал похоронен, и в Михайловской церкви, где отпевали покойного Нахимова.
Все перемещения войск на площади в день юбилея, происходили непременно под звуки Нахимовского марша. Именно им была встречена входящая в Севастополь после Синопского боя эскадра вице-адмирала Нахимова.
Учитывая, что адмирал П.С. Нахимов был почти полным Георгиевским кавалером, постоянно возглавлял во время обороны города походную Георгиевскую Думу, во время юбилейных торжеств этот атрибут постоянно присутствовал. Выглядело это следующим образом.
У могилы покойного адмирала во Владимирском соборе во время панихиды и на следующий день у памятника адмиралу во время парада войск был поставлен боцман - георгиевский кавалер Милошевский при двух ассистентах. Он все время держал развернутым флаг, который присутствовал в похоронной процессии покойного адмирала П.С. Нахимова, а затем - в 1857 г. передан в церковь Рождества Богородицы в г. Николаеве для вечного хранения.
Общее командование парадом было поручено начальнику 13-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Церпицкому - георгиевскому кавалеру, герою последней китайской войны, а командование ротами от морских команд - георгиевскому кавалеру, командиру броненосца «Георгий Победоносец» капитану 1 ранга Писаревскому.
По окончании парада в гостинице «Ветцель» встретилось много близких и почитателей покойного адмирала Нахимова, а также прибывшая в Севастополь на юбилей его родная племянница Александра Сергеевна Спицына, дочь Сергея Степановича Нахимова. Не случайно собрались в этом здании: нижний этаж гостиницы - это дом покойного адмирала, где он всегда жил и куда его перевезли 30 июня 1855 г. По приглашению господина Ветцеля причтом Никольского собора здесь была отслужена панихида по рабу Божьему Павлу.
В 19 ч вечера на Мичманском бульваре (ныне Матросский) в красиво декорированном шатре из флагов состоялся обед по подписке для господ - постоянных членов, а также гостей Собрания и офицеров гарнизона с семействами. Участвующие входили на обед через парадный подъезд Морского собрания, миновали зал, гостиную, уютный садик Собрания и только затем по лестнице поднимались к памятнику Казарскому.
На обеде присутствовали: главный командир Черноморского флота вице-адмирал С.П. Тыртов, севастопольский градоначальник генерал-майор Н.Н. Хвостов, адмиралы, генералы и прочие начальствующие лица, племянница П.С. Нахимова А.С. Спицына, офицеры флота и гарнизона с семействами и отставные офицеры и участники Севастопольской обороны. Во время обеда была прочитана телеграмма, которую 23 июня главный командир ЧФ получил от Его Императорского Величества Государя Императора: «Передайте чинам Черноморского флота и севастопольского гарнизона Мою благодарность и уверенность в том, что они будут по-прежнему свято хранить заветы адмирала Нахимова. Пример великого нашего морского учителя должен возбуждать подражание в каждом русском моряке. Николай».
Посланная вице-адмиралом С.П. Тыртовым телеграмма Государю Императору была составлена в следующих выражениях: «Петергоф. Александрия. Его Императорскому Величеству Государю Императору. Ваше Императорское Величество! Сегодня минуло сто лет со дня рождения достойного слуги Отечества, положившего свой живот во славу ея, героя-победителя при Синопе и доблестного защитника дорогого нам Севастополя покойного адмирала Павла Степановича Нахимова. Помолившись всенародно на Нахимовской площади о здравии и долголетии Вашего Императорского Величества, чины Черноморского флота и севастопольского гарнизона повергают к стопам Вашим, Государь, свои верноподданнические чувства. Вице-адмирал Тыртов».
Кроме того, были прочитаны посланные и ответные телеграммы: в адрес Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича в Петербург; Управляющему Морским министерством адмиралу Тыртову в Висбаден; в Главный штаб в Петербурге старшине севастопольцев генералу Рербергу; командующему Гвардейским экипажем капитану 1 ранга Всеволожскому в Новый Петергоф; командиру крейсера «Паллада» капитану 1 ранга Коссовичу в Кронштадт; командиру крейсера «Адмирал Нахимов» Стоммади во Владивосток; губернскому предводителю Дворянства князю Урусову в Смоленск; вице-адмиралу князю Ухтомскому, бывшему подчиненному адмирала Нахимова; Великому князю Алексею Александровичу; военному министру генерал-адъютанту Куропаткину, генералу Богдановичу в Петербург.
На телеграмме в адрес последнего хотелось бы остановиться особо. За подписью главного командира участники обеда отправили следующую телеграмму: «Черноморские моряки сердечно благодарят Вас за чудный подарок в виде изданного Вами сказания об отце-адмирале Павле Степановиче по случаю исполнившегося столетия со дня рождения этого богатыря-героя и, собравшись в Морском собрании, при участии чинов севастопольского гарнизона пьют за здоровье незабвенного глашатая бывших славных дел героев-черноморцев».
В этой телеграмме речь идет о биографическом очерке «Адмирал Павел Степанович Нахимов», увидевшем свет накануне юбилея адмирала, который составил сын защитника Севастополя лейтенант П.И. Белавенец по поручению Главного командира Черноморского флота и портов Черного моря вице-адмирала С.П. Тыртова. Рассказ о незабвенном адмирале П.С. Нахимове был посвящен потомкам славных героев Севастопольской обороны. Генерал-лейтенант Е.В. Богданович оказал содействие в издании этой брошюры и препроводил ее накануне юбилея в штаб ЧФ в количестве 20 тысяч экземпляров для бесплатной раздачи нижним чинам. Они получили ее сразу после парада. Брошюра включала 172 страницы с 77 картинками. Воспитанники 1-го Петербургского кадетского корпуса, находящиеся на практике в Севастополе, и местной прогимназии получили ее накануне - 21 июня, после лекции, прочитанной ее автором в Морском собрании. Была еще одна телеграмма, отправленная главным командиром Черноморского флота по случаю юбилея Нахимова, которую адресат лично не получил. Главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал С.О. Макаров накануне выехал в Крым и, будучи проездом в Ялте, «неожиданно» оказался на торжествах в Севастополе.
Несмотря на то, что организаторы вечера в Морском собрании старались провести его возможно проще (это, кстати, соответствовало бы и взглядам самого покойного адмирала П.С. Нахимова, любившего простоту), он прошел весело и оживленно. В 22 ч начались танцы, празднество в этот день затянулось далеко за полночь.
Иллюминация памятника Нахимову была очень оригинальна и эффектна. Памятник освещался множеством разноцветных электрических лампочек, а сверху фонарных столбов светили выложенные из таких же лампочек надписи: «Кавказ», «Наварин», «Синоп» и «Севастополь». Суда учебного отряда Черноморского флота, стоявшие на рейде, были также роскошно иллюминированы. Контуры некоторых из них были унизаны бесчисленным множеством ярко светивших электрических лампочек. Из таких же лампочек на судах были составлены надписи: «Севастополь», «Синоп», «Наварин» и «Паллада». На площади у памятника, на Графской пристани и на Приморском бульваре, весь вечер царствовало необыкновенное оживление.
Но, к сожалению, около 9 ч вечера начался дождь, который вскоре перешел в ливень, и толпы народа начали постепенно редеть. Музыканты на бульваре должны были прекратить игру, а разочарованная непогодой публика с сожалением оставляла бульвар. На Графской пристани, несмотря на проливной дождь, толпа народа поместилась под колоннами и до позднего вечера люди любовались редкой иллюминацией рейда.
24 июня, в понедельник, на эскадренном броненосце «Георгий Победоносец», плавающем под флагом начальника учебного отряда ЧФ контр-адмирала Н.А. Зеленого, весь ют покрыли парусным тентом и убрали флагами, а корму устлали коврами. Там сидели члены жюри, задачей которого было присуждение приза победителям парусной гонки в честь адмирала П.С. Нахимова. Но по случаю сильного шторма гонку в этот день отменили. На корабле присутствовали многочисленные гости: офицеры флота и гарнизона, дамы, кадеты и воспитанницы местной женской гимназии. Несмотря на непогоду, празднества продолжались. На палубе корабля устроили танцы. Любезные хозяева во главе с контр-адмиралом Н.А. Зеленым и командиром корабля капитаном 1 ранга Писаревским гостеприимно принимали гостей, которым были предложены чай, фрукты и прохладительные напитки. В течение дня паровые катера привозили и увозили гостей.
А на следующий день отмененная из-за непогоды парусная гонка, все-таки, состоялась. За призы имени адмирала П.С. Нахимова боролось семь категорий шлюпок кораблей практической черноморской эскадры и учебного отряда. Гонки начались в 2 ч дня в Севастопольской бухте, после третьего пушечного сигнала. Шлюпки огибали миноносцы, стоявшие у Сухарной балки, Приморского бульвара, а финишировали там же, где был дан старт, у кормы броненосца «Георгий Победоносец». Каждая из категорий шлюпок получала по одному призу. Они представляли собой золотые жетоны, которые, правда, в этот день так и не были вручены победителям по той причине, что к моменту окончания гонки не были получены из Главного Морского штаба. Нижние чины с призовых шлюпок удостоились денежных наград.
Гонки, а значит празднование юбилея, закончились в 5 ч вечера 25 июня. Сразу после окончания парусной гонки в Севастополь из Ялты на пароходе РОПиТ «В.К. Алексей» прибыл граф Л.Н. Толстой. С парохода великий писатель в сопровождении родственников отбыл на ялике по Южной бухте на вокзал станции Севастополь, откуда в тот же вечер отправился курьерским поездом в свое имение Ясная Поляна.
У читателей, наверное, как и у меня, поначалу напрашивался законный вопрос: почему же Лев Николаевич, участник обороны Севастополя, автор знаменитых «Севастопольских рассказов», с большим уважением относившийся к Павлу Степановичу, не придал особого значения юбилею адмирала? Мог, наверное, приехать в Севастополь на три дня раньше. Ответ на наш с вами вопрос дает бывший сотрудник музея Л. Толстого в Ясной Поляне А. Опульский в своей книге «Толстой в Крыму». «Во второй половине мая Толстому стало значительно лучше, а 27 мая он написал мне в одном из писем: «Я поправляюсь и от тифа. Все хорошо, даже два дня работал, только не то что ходить, но стоять не могу. Ног как будто нет. Погода была холодная, но теперь чудесная, и я два дня в кресле выезжаю на воздух. Ждем поправления и укрепления, чтобы ехать в Ясную Поляну, что рассчитываем, может быть, около 10 июня...»
Но ни 10-го, ни 15 июня Толстым уехать не удалось. 24 июня Толстой писал одному из своих корреспондентов: «Мы в четвертый раз вчера, 23-го (заметим, в день столетия адмирала), отложили отъезд. То холода в России, то буря, то нездоровье Саши...» Уехали Толстые только 25 июня, т.к. Лев Николаевич был еще слаб и дорожная тряска могла повредить его здоровью. Лошадьми решили ехать только до Ялты (из Гаспры), провожали его Елпатьевский и Куприн...
...Празднование юбилея адмирала П.С.Нахимова проходило очень торжественно не только в Севастополе, но и в тех местах, которые были связаны с именем Павла Степановича. Но, к сожалению, праздник этот не приобрел всероссийского значения.
Об этом говорит и не самый высокий статус присутствующих на нем участников, и ряд других обстоятельств, свидетельствующих о неоднозначном отношении в верхах к адмиралу.
Посудите сами, ни Императора, ни одного Великого князя, ни одного министра в Севастополе на юбилейных торжествах не было. Хотя все получили приглашения, все прислали поздравительные телеграммы, все сожалели о том, что не могут приехать... А Великий князь капитан 1 ранга Александр Михайлович, будучи командиром эскадренного броненосца «Ростислав», возглавляя комитет по увековечению памяти участников обороны Севастополя, оказался в эти дни не в Севастопольской бухте со своим кораблем, а в Тендровском заливе, где проводил совещание с капитанами портов Черного моря по вопросу о порядке применения на практике нового Положения. Являясь председателем Совета по делам торгового мореплавания, он сам определял, где и когда проводить подобные мероприятия. Так почему же совещание не провести в Севастополе?
Во всем этом просматривается определенная позиция высоких кругов, видимо, отношение к адмиралу стало более сдержанным. Пошли опять разговоры о том, что Нахимов косвенно виновен в развязывании Крымской войны - не было бы Синопа, не было бы и англичан, и французов у стен Севастополя, не было бы такого кровопролития, огромных потерь в ходе той войны. Перед юбилеем отдельные издания вынуждены были даже перепечатать статью А.Б. Аславбегова в защиту адмирала.
Стали искать причины, чтобы не изображать адмирала на полотне будущей севастопольской панорамы. Сам Николай II, увидев эскиз полотна панорамы, обратил внимание художника Ф. Рубо на то, что адмирала Нахимова 6 июня 1855 г. не было на Малаховом кургане. Консультанты постоянно рекомендовали художнику заменить Нахимова на полотне князем Горчаковым, мол, морской офицер не может стоять во главе обороны крепости.
Роль великого флотоводца в обороне города прекрасно понимал художник-реалист Франц Алексеевич Рубо. Вот почему он так упорно и настойчиво требовал изобразить Павла Степановича на полотне панорамы, вот почему он так глубоко страдал, когда позднее был вынужден записать фигуру адмирала. Образ, который выстрадал Ф.А. Рубо, и с которым ему пришлось расстаться, был с любовью воссоздан советскими художниками лишь в 1926 г.
С тех пор прошло еще более ста лет. Говорят, что большое лучше видится на расстоянии. Сегодня еще выше поднялось значение имени славного российского адмирала. Собираясь отмечать еще более значимый его юбилей, хотелось бы, чтобы мы, взяв на вооружение наиболее зрелищные моменты из прошлого юбилея, дополнили сценарий празднования новыми эпизодами с учетом изменившейся обстановки и сделали это не хуже наших предков. Хотелось бы надеяться, что три эпизода - во Владимирском соборе (усыпальнице адмиралов), на площади Нахимова и в Севастопольской бухте - легли бы опять в основу торжеств, чтобы улицы города тоже были празднично украшены, и на них обязательно звучал бы «Марш Нахимовский». Администрации и городскому совету необходимо подумать над тем, чтобы на месте, где когда-то проживал П.С.Нахимов, опять появилась мемориальная доска с соответствующей надписью, тем более что сегодня властям не надо испрашивать, как это было сто лет назад, разрешения у владельца здания, ибо ныне на этом месте находится здание городской государственной администрации (ул. Ленина, 2) и она вправе сама этот вопрос решить.
Все можно повторить и даже сделать лучше, ведь возможностей в Севастополе стало больше. У нас сейчас базируется не один, а два флота, моряки которых одинаково уважительно относятся к славному имени адмирала П.С. Нахимова.
Олег Доскато
|
Фёдор Фёдорович Ушаков (1745-1817)
Великий русский флотоводец, адмирал. Был одним из создателей Черноморского флота и его командующим. Разработал и применил манёвренную тактику, одержав ряд крупных побед над турецким флотом. Успешно провёл Средиземноморский поход русского флота во время войны против Франции. Проявил себя как политик и дипломат при создании греческой республики семи островов.
24 февраля 1744 г. родился Фёдор Ушаков в селе Бурнаково Романо-Борисоглебского уезда (ныне Рыбинский район Ярославской области). Отец, Фёдор Игнатьевич Ушаков (1710-1781), сержант в отставке и дворянин, дядя - старец Феодор Санаксарский.
В 1760 году в возрасте шестнадцати лет был отправлен в г. Петербург, где обучался в Морском корпусе. По прошествии двух лет в чине гардемарина совершил свое первое учебное плавание, которое проходило на корабле «Святой Евстафий».
В 1766 году выпустился из корпуса офицером, мичманом. Был зачислен в галерный флот на Балтике. Впервые Ф.Ф. Ушаков познакомился с морскими просторами на пинке «Наргин», на котором совершил плавание из Кронштадта к Архангельску вокруг Скандинавии.
В 1768 году по окончании кампании был командирован в Донскую экспедицию, в задачи которой входило открытие Таганрогского порта и учреждение на Дону флотилии, что следовало из разрыва отношений с Турцией.
В 1769 году был произведен в лейтенанты и ходил уже по Дону на паромах до Таганрога.
1776 год для Ф.Ф. Ушакова ознаменовался походом до Ливорно, в котором он участвовал в чине капитан-лейтенанта, и по его окончании получил в команду фрегат «Павел».
До 1779 года продолжал кампании в Адриатическом море и на архипелаге.
В 1780 году командовал императорской яхтой.
В 1781 году вторично отправился в Средиземное море с эскадрой контр-адмирала Сухотина командиром корабля «Виктор».
В 1783 году Ушаков был назначен в Херсон, где находился при постройке кораблей и успел прекратить завезенную туда из Константинополя на купеческих судах заразу.
В 1785 г., будучи уже капитаном 1 ранга, награжден орденом Св. Владимира 4-го класса и получил от Адмиралтейств-коллегии благодарность.
В 1787 году, в начале войны с Турцией, Ушаков являлся капитаном бригадирского ранга. Имея в командовании корабль «Павел», участвовал в первых походах Черноморского флота под начальством контр-адмирала Войновича.
В 1790 году князь Потемкин вверил контр-адмиралу Ушакову начальство над Черноморским флотом. В начале кампании того года он обошел восточный берег Черного моря от Синопа до Анапы и истребил более 26 неприятельских судов.
8 июля 1790 г. – командуя флотом из 10 кораблей, 6 фрегатов, 2 брандеров и нескольких мелких судов, отразил у Еникальского пролива атаку турецкого флота и окончательно разбил его близ Хаджи-Бея 28 и 29 августа. Данные победы принесли Ушакову ордена Св. Владимира 1-го и Св. Георгия 2-го класса.
Морское сражение в ходе русско-турецкой войны 1787-1791 гг. между флотами Российской и Османской империй, состоявшееся 8 (19) июля 1790 г. близ Еникальского (Керченского) пролива.
В 1791 году разбил турецкий флот при Калиакрии.
29 декабря 1791 года по заключении мира в Яссах был награжден орденом Св. Александра Невского.
В 1793 году произведен в вице-адмиралы и в мирное время начальствовал над практическими эскадрами на Черном море.
В августе 1798 года получает высочайшее повеление идти в Константинополь и по соединении с турецкой эскадрой отправиться на архипелаг в Средиземное море.
В июле 1800 г. с согласия собранного им Военного совета решает вернуться в Россию. Причиной этого послужили как дурное состояние кораблей его флота и недостаток продовольствия, так и разные политические составляющие.
6 июля 1800 г. покинул Корфу.
26 октября 1800 г. его двухлетняя кампания в Средиземном море была закончена в Севастополе.
С 1801 года начальствует над Балтийским гребным флотом и всеми морскими командами в Санкт-Петербурге.
21 января 1807 года был уволен со службы по болезни с мундиром и пенсионом половинного жалованья. По окончании службы поселился в Темниковском уезде Тамбовской губернии
В октябре 1817 года скончался в Темниковском уезде. Был похоронен там же, в Санаксарской обители, основанной его дедом
